http://shake-speare-2000.narod.ru/06.htm
ВЛАДИМИР КОЗАРОВЕЦКИЙ
ЧЕЛОВЕК ТЫСЯЧЕЛЕТИЯ
Истина – дочь Времени, а не Авторитета.
Ф.Бэкон
На рубеже веков Шекспир был объявлен человеком тысячелетия, и вряд ли можно было найти кандидатуру более подходящую: другого такого гения человечество не производило. Однако в самой формулировке «человек тысячелетия» заложено зерно возможного противоречия: совершенно очевидно, что в этой формуле подразумевается Шекспир-драматург и Шекспир-поэт, гений духа, и что человек, который писал под именем Шекспира, неизбежно соответствует этой гениальности и своими человеческими качествами. При этом не подвергается сомнению (по крайней мере, теми, кто наградил его этим титулом), что Уильям Шекспир, автор трех с половиной десятков пьес и полутора сотен сонетов, чье имя с самого начала стояло на обложках изданий его книг и собраний сочинений, и Уильям Шакспер, мелкий ростовщик и пайщик театра «Глобус» (именно так писалась и произносилась его фамилия), которому приписывается авторство произведений Шекспира, – не подвергается сомнению, что Шекспир и Шакспер из Стратфорда – один человек.
Между тем проблема шекспирова авторства существует ровно столько времени, сколько существует шекспироведение, – с момента возникновения первого пристального интереса к его жизни и творчеству. И выросла она не на пустом месте. Как только человечество осознало высоту и масштабы литературного наследия Шекспира, возник и жадный интерес к его биографии - причем не только у тех, кто хотел понять эволюцию его духа и разглядеть за его творческим наследием характер и судьбу этого немыслимого человека, но и среди тех, кто увидел возможность спекуляции на любом открывающемся факте его биографии.
Интерес первых исследователей привел к обескураживающим результатам: облик человека, мягко говоря, никак не увязывался с автором произведений, а если говорить откровенней, исследователи обнаружили, что между ними – пропасть. Спекулятивный интерес вторых, подпитанный и открытиями первых, привел к тому, что, отвечая на потребность видеть за произведениями гения и высокое человеческое достоинство, они наплодили немало фальшивок, от многочисленных «портретов Шекспира» до «духовного трактата отца Шакспера», который на самом деле был неграмотен и вместо подписи ставил крест.
Обескураженные исследователи вынуждены были несоответствие между Шекспиром-писателем и Шакспером-дельцом объяснять либо с помощью всевозможных натяжек, либо тем, что истинным автором был не этот мелкий ростовщик, а некто скрывшийся под псевдонимом «Шекспир». Претендентов на этот «пост» за всю историю шекспироведения набралось более полусотни; из них наиболее реальными - благодаря некоторым заново открытым фактам - до последнего времени считались Елизавета I, Френсис Бэкон, Кристофер Марло, граф Рэтленд, граф Дерби и граф Оксфорд. Эти кандидатуры возникли еще в XIX – начале ХХ века; каждая из них имеет своих сторонников, но всех «нестратфордианцев» объединяет одна абсолютная уверенность: Уильям Шакспер из Стратфорда не мог быть Шекспиром. Только не он!
Чтобы показать, что проблема шекспирова авторства не надуманна, что между Шекспиром, то есть тем, кто писал под этим псевдонимом, и Уильямом Шакспером из Стратфорда действительно существует пропасть, попробуем свести воедино хотя бы некоторые, основные аргументы «нестратфордианцев» в виде вопросов, которые в разное время возникали у исследователей по мере обнаружения фактов из жизни Шакспера:
1. Как объяснить сверхвысокую образованность и эрудицию Шекспира, доказанных многочисленными исследованиями шекспироведов? Помимо свободного владения несколькими языками, его словарный запас – около 22000 слов – более чем вдвое превосходил словарь самых образованных людей его времени: в словаре Френсиса Бэкона было 8000 слов. Такие знания одному человеку получить просто невозможно, и даже для двоих суммарный словарь был бы чересчур велик – но если даже допустить такую возможность, то только сызмальства, при чрезвычайно высоком уровне домашнего воспитания и последующего университетского образования, - притом что обнаруженные исследователями факты свидетельствуют:
а/ Родители Шакспера были неграмотны (отец, Джон Шакспер, вместо подписи ставил крест или специальный знак, обозначавший его профессию).
б/ Не осталось никаких следов пребывания Шакспера в каком бы то ни было учебном заведении; наоборот, до нас дошли свидетельства его современников, утверждавших, что Шакспер нигде не учился и был совершенно необразован.
в/ Дети Шакспера остались неграмотными. (Одного этого было бы достаточно, чтобы поостеречься объявлять его человеком тысячелетия!)
г/ Сохранившиеся (на документах) подписи Шакспера выглядят более чем странно; впечатление такое, что поставивший их человек еле умеет писать: буквы у него разбегаются, он делает пропуски, а пером пользуется так редко, что написание букв каждый раз разное, – а ведь должен же он был от руки написать свои почти сорок пьес?! Попытка объяснять эти несусветные автографы инсультом или какой-либо другой тяжелой болезнью опровергается тем, что именно на то время, которым датируются эти подписи, приходится максимально активная деятельность Шакспера в Стратфорде по приобретению земель, домов и откупа церковной десятины, а его предсмертная попойка с Беном Джонсоном, вследствие которой он и умер, также ничего общего с тяжелым заболеванием не имеет.
д/ В доме у Шакспера не было ни одной книги (книги стоили дорого, а в расписанном до последней копейки завещании они не упоминаются).
2. Как объяснить, что этот гений и, судя по пьесам и стихам, человек благороднейших взглядов придерживал, нарушая закон, излишки зерна для спекуляции в голодный год и занимался ростовщичеством, из-за двух фунтов тягая в суд своих должников - вплоть до тюрьмы и долговой ямы?
3. Чем объяснить полное отсутствие каких бы то ни было платежных документов, подтверждающих, что Шакспер получал какие-нибудь гонорары от театров или издателей, как все другие современные ему драматурги, – при одновременной настойчивости, с какой он выколачивал из должников фунты и шиллинги?
4. Чем объяснить полное прекращение творчества Шекспира (больше не написано ни строки) с момента переезда Шакспера из Лондона в Стратфорд в 1612 году – вплоть до смерти в 1616 году?
5. Как объяснить вопиющую, абсолютную духовную убогость завещания Шакспера, подобной которой не было в истории мировой литературы? (Священник, обнаруживший этот документ, воскликнул: «Лучше бы я его не находил!»)
6. Чем объяснить полное молчание в печати по поводу смерти Шакспера в 1616 году – притом, что Шекспир при жизни собрал все мыслимые похвальные эпитеты? - Такого не было ни с одним хоть сколько-нибудь крупным английским писателем ни до, ни после; на смерть современников Шекспира – например, Нэша, Джонсона, Донна – издавались сборники посвящений.
7. Куда делись все рукописи пьес? – Такого полного исчезновения современная Шекспиру английская литература не знала: не сохранилось ни одной строки Шекспира, про которую можно было бы достоверно утверждать, что она написана его рукой.
8. Чем объяснить факты, свидетельствующие о том, что все, связанное с личностью истинного автора шекспировских произведений сохранялось в строгой тайне, а любые попытки пролить свет на нее карались на государственном уровне? – Попытка Роберта Грина в его предсмертном фельетоне намекнуть на то, что Шакспер – подставное лицо (Джон-фактотум), привела к тому, что Генри Четл, издавший этот фельетон (подозревают, что он был и автором этой обличительной вставки) немедленно печатно принес свои извинения, не называя никаких фамилий и в такой лебезящей форме, что было очевидно: с ним «поговорили». Дрейтон за попытку донести до читателей информацию о том, кто скрывается за псевдонимом «Шекспир», попал в тюрьму; архив Бена Джонсона, принимавшего участие в подготовке Великого Фолио (первого полного собрания шекспировских пьес), был сожжен вместе с его библиотекой; единственный экземпляр готовившегося к печати двухтомного труда об английской литературе, в котором Шекспира обойти было невозможно, тоже бесследно и невосстановимо пропал – и т.п.
9. Чем объяснить более чем странное оформление Первого Фолио 1623 г., имеющее явно мистификационный характер:
а/ На портрете гравера Дройсхута Шекспир изображен в маске, в которой специалисты по компьютерной графике нашли сходство с чертами Елизаветы I.
б/ Левая половина камзола перевернута (вывернута наизнанку).
в/ Подпись Бена Джонсона под портретом имеет явно издевательский характер, притом, что его посвящение Шекспиру там же – настоящий гимн (здесь и далее везде, где это не оговорено, переводы стихов – мои. В.К.):
Изображенье врезал в медь Гравер
Для истинно бессмертного Шекспира;
Художник здесь затеял с Жизнью спор,
Чтоб мир переиграть; но как для мира
Глубокий ум на медном воссоздать,
Так тонко врезав, как шутя поймал он
Его лицо? – Гравюра бы тогда
Все, что на меди, превзошла немало.
Но он не смог; читатель, мой совет:
Зри в книгу, не взирая на портрет.
г/ Слова «когда время размоет стратфордский монумент» в посвящении Л.Диггза – явная насмешка: во-первых, значение «монумент» слова monument тогда было вторым, первым было значение «образина»; во-вторых, в некоторых экземплярах издания это слово было вообще напечатано по-другому – moniment, что означает (на шотландском диалекте) «посмешище» – и только. Известно, что весь тираж Первого Фолио печатался с одного набора, – и можно ли допустить, что такая сознательная «диверсия» была пропущена печатниками, издателями и другими участниками этого чрезвычайно дорогого издания?
10. Как объяснить манипуляции с портретом в Первом Фолио и во втором издании сонетов Шекспира в 1640 году (в этом издании на лице – та же маска, но Шекспир изображен в зеркале, и его прежде вывернутый наизнанку рукав теперь закрыт плащом, а в правой руке – оливковая ветвь, символ поэта), странную фамилию издателя Джон Бенсон (через три года после смерти Бена Джонсона) и еще более странные знаки вопроса в первых строчках подписи под портретом (выделенный курсив мой – В.К.):
И эта тень - Шекспир?! Лицо времен?!
Бог сцены?! Жизнь и тайна отраженья! -
Одеждой твоего воображенья
Гордился Дух - ты был его Закон;
Да, в крайность впасть не сможет Человек
В словах хвалы твоим произведеньям.
Тебе по праву даже на мгновенье
Не будет равных славою вовек.
11. Чем объяснить, что в первоначальном варианте памятника Шаксперу в Стратфорде он был изображен прижимающим к животу мешок с шерстью и что лишь с середины XVIII века под руками Шакспера появилось нечто вроде бумаги, а «унылый портной превратился в самодовольного колбасника» (формула, изобретенная одним из стратфордианцев)?
Лично мне, для того чтобы не только поставить под сомнение авторство Шакспера, но и быть уверенным в том, что он не имеет никакого отношения к шекспировским произведениям, хватило бы любых двух-трех из этих аргументов. Однако тем, кто хочет идентифицировать автора шекспировских пьес и сонетов как Уильяма Шакспера из Стратфорда, надо ответить не только на все перечисленные здесь вопросы, но и на те, которые заставляют подозревать в авторстве - или соавторстве – перечисленных выше кандидатов. Пока же нам придется заподозрить современников Шекспира, имеющих хоть какое-то отношение к шекспировским текстам, в глубоко продуманной и гениально осуществленной мистификации. Совершенно очевидно, что фигура Уильяма Шакспера была маской, уводящей от истинного автора (или авторов), что было сделано все возможное, чтобы эта маска до поры до времени не была разгадана, и тот факт, что это время наступило только через 400 лет¸ свидетельствует о своеобразной гениальности мистификаторов.
Кто стоял за этой мистификацией, для чего она была задумана и как осуществлена - ответы на эти вопросы только недавно стали находить. Именно в самое последнее время состояние мирового шекспироведения кардинально изменилось: за короткий срок независимо друг от друга появилось несколько работ, которые в совокупности меняют общепринятую точку зрения и на авторство Шекспира, и на его творчество. Я имею в виду прежде всего книгу И.М.Гилилова «Тайна Великого Феникса, или Игра об Уильяме Шекспире», вышедшую двумя изданиями подряд (М., 1998 и 2000) и работу А.Н.Баркова ««Гамлет»: трагедия ошибок или трагическая судьба автора?» (в книге А.Н.Баркова и П.Б.Маслака «У.Шекспир и М.Булгаков: невостребованная гениальность»; Киев, 2000), а также «засвеченные» Интернетом открытия Роберты Бэллантайн (Roberta Ballantine).
Причина, по которой решающие открытия в этой области были сделаны именно русскоязычными учеными (Барков – киевлянин, но сформировался, конечно же, в русской культуре), понятна: зарубежное академическое шекспироведение, исповедующее стратфордское происхождение Шекспира, не зная, как отвечать на поставленные выше вопросы или отвечая на них с чудовищными натяжками, свою точку зрения уже давно утверждает с помощью «административного ресурса» и на поле официального шекспироведения «диссидентов» не допускает, просто отворачиваясь от них и отказываясь эти вопросы обсуждать. У нас же эта проблематика исторически оказалась свободной от исследователей, поскольку советской властью любая попытка рассмотреть возможность аристократического происхождения Шекспира пресекалась на корню уже с конца 20-х годов прошлого века.
Гилилов поначалу был фактически единственным ученым, всерьез занявшимся поиском ответов на эти вопросы, а публикации результатов его исследований, ставшей возможной только с перестройкой, способствовал и тот факт, что он был секретарем шекспировской комиссии РАН. Барков же на эту проблему вышел случайно: его выводы по поводу авторства шекспировских произведений – «побочный продукт» его универсальной теории мениппеи, объяснившей замысел и построение некоторых произведений мировой литературы. Анализируя структуру «Гамлета», он пришел к выводу о королевском происхождении Шекспира, а затем обнаружил в его текстах и подтверждение этому выводу, и прямые указания на то, кто был Шекспиром. Что же до сенсационных расшифровок американки Р.Бэллантайн, то их убедительность становится наглядной (как, впрочем, и ее ошибки) только в сочетании с открытиями Баркова и Гилилова.
Разумеется, все эти открытия были бы невозможны, если бы огромным количеством ученых за последние 200 лет не была проделана огромная шекспироведческая работа, в том числе и та, которая привела к созданию в Интернете сайтов «бэконианцев», «марловианцев», «рэтлендианцев» и прочих «инакомыслящих». Критическая масса результатов их исследований превзошла величину, за которой неминуемо должны были последовать открытия, отвечающие на накопленные шекспироведением вопросы и расставляющие все по своим местам. Все эти исследования «антистратфордианцев», с одной стороны, стали незаменимым источником информации для современных ученых, а с другой – тем оселком, на котором оттачивались их же выводы, ибо они обязаны были согласовываться с накопленной всеми шекспироведами фактической информацией.
Для того чтобы зафиксировать это положение как точку отсчета для оценки дальнейших исследований, мы предлагаем здесь краткий обзор «прав» основных кандидатов на «пост» Шекспира и последних открытий шекспироведения по этой проблематике. Однако, прежде чем мы приступим к рассмотрению кандидатур, попробуем ответить хотя бы на один, самый общий вопрос по поводу этой величайшей за всю историю человечества мистификации: почему она сопровождалась такой таинственностью, такой завесой секретности, что для ее охраны понадобилась мощь государства? Будь это обычная литературная мистификация, мы бы уже давно знали в лицо всех ее участников (а о том, что за этим псевдонимом стоял не один, и даже не два человека, свидетельствует огромный, никакому разумному объяснению не поддающийся словарь Шекспира); между тем тайну удалось не только оградить от современников, но и сохранить на века.
Причиной такой строгости в охране тайны авторства Шекспира могла быть только безопасность государства. Учитывая, что в королевской Англии XVI – XVII вв., как и в Европе того времени, такой опасностью были чреваты прежде всего вопросы престолонаследия, которые в огромной степени были связаны с происхождением претендентов на престолы, то есть с кровью, с тайным и явным родством, – руководствуясь этим, мы ограничим круг рассматриваемых кандидатур, чтобы хотя бы на первое время не уходить слишком далеко от обсуждаемой проблемы.
Продолжение следует
ШЕКСПИР, НЕ ЛЕЖАЩИЙ В СВОЕЙ МОГИЛЕ